Однажды Вовка прогуливался в поисках своих друзей и размышлял о том, куда бы ему пойти: то ли на завод, то ли пойти на речку. За этими раздумьями он и оказался у проходной завода. Там на скамейке, вместе с другими женщинами, сидела и тороватилась Вовкина знакомая Нюрка. Завидев Вовку, она позвала его:

• Ты знаешь, что к тебе мать приезжает? — спросила она.
• Мать? — удивился Вовка. — А какая?
• Эх ты, разве тебе бабушка не говорила? — удивилась Нюрка. И, повернувшись к другим женщинам, сказала: Мне об этом Ефалья говорила. Мать у него живет в Архангельске — врачиха, студенточка. Такая, говорят, фифа, в туфельках ходит, каблуки вот такие, козьи ножки в чулках!

Все сидевшие на скамейке засмеялись, глядя на Вовку, а он насупился и пошел домой.

Придя домой, он спросил у бабушки, которая в это время занималась стряпней на кухне:

• Баба, а кто к нам приезжает?
• Откуда ты узнал?
• А мне Нюрка сказала…
• Вот ведь какие сплетницы, — покачала головой бабушка. — К тебе едут мать и отец, они живут в Архангельске.
• Баба, а зачем они к нам едут, я не хочу…
• Вот глупый, они же твои мать и отец. И фамилия у тебя, не такая как у нас, а отцовская — Пащенко!

Это было еще одно потрясающее известие. Какая же это у него такая фамилия и родители. Зачем они? Всю неделю Вовка ходил мрачный, задумчивый, не играл даже с Ленкой. Какие еще родители, над которыми бабы в деревне смеются, теперь будут и над ним смеяться.

Прошла неделя. И вот однажды бабушка вдруг стала одевать Вовку во все новое. Как он ни сопротивлялся, на него надели новую, чистую рубаху, новые штанишки с двумя проймами. Бабушка все поглядывала в оконо, и вот после обеда вскочила со стула:

• Вовка, беги, едут!

Но Вовка даже с места не двинулся. Тогда бабушка схватила его за руку, потащила во двор, вывела за калитку.

В это время по дороге в тарантасе, который везла лошадь, подъезжали двое. Тарантас выглядел как-то совершено нелепо: с высоко поднятым сидением на рессорах. Все деревенские высыпали смотреть на приезжих. На верху на сидении впереди сидел мужик в старом картузе, а в самом тарантасе сзади сидела совсем молодая женщина, на голове ее была надета маленькая черная шляпка с белой сеткой, спускавшейся на лоб. Волосы ее сзади были забраны в клубок. Была она одета в черный костюм, а в руках держала маленькую сумочку. Поглазеть на приехавших сбежалась едва ли не вся деревня.

Вовка все время вырывался из рук бабушки. Он плакал, не в силах стерпеть такого позора. Как же теперь будут смеяться над ним в деревне. Наконец он вырвался из рук, схватил камень и что есть силы швырнул им в тарантас. Камень шлепнулся недалеко от дороги.

Ты что делаешь, мазурик?! — замахала на него руками бабушка.

Но Вовка бросился бежать, куда глаза глядят. Сначала он спрятался в кустах в лесу. А потом, когда стемнело, пробрался вверх на чердак дома, затаился между бочками с солеными грибами и долго сидел там и плакал. Вовка решил, что больше не вернется домой.

• Пусть они там веселятся, пусть. А я уйду, буду жить у Ленки. Не нужно мне никакой матери.

Но Вовку быстро нашли взрослые девчонки и стали уговаривать его успокоиться и сойти вниз:

• Тебе подарки привезли и конфеты, иди скорее.

Но Вовка все плакал и плакал, однако, заметив, что никто и не думает над ним смеяться, понемногу успокоился. Тут наверх пришла бабушка, взяла на руки и унесла в дом. Там уже стоял на столе горячий самовар, было тепло.

Молодая женщина, которая приехала на тарантасе, уже была без шляпки, так не понравившейся Вовке, и сидела с распущенной косой. Она подошла к Вовке потрепала его по головке:

• Разве можно так встречать свою мать, а? Совсем ты у меня тут одичал!
• Да ладно, — говорила бабушка, — ничего, он привыкнет.

Вовке дали конфет, напоили чаем и унесли спать. В постели он

быстро согрелся, но от всего пережитого долго не мог уснуть, все прислушивался к разговорам за столом в соседней комнате. Потом они смолкли, и Вовка тоже уснул.

На следующий день начались примерка городских обновок. И как Вовка ни сопротивлялся, пришлось ему примерить все рубашки, штанишки, сандалики, носочки, привезенные матерью в большом чемодане. Вовку поворачивали со всех сторон. Брючки оказались великоваты, но бабушка сказала, что нужно застрочить немножко, и будет все как раз. Потом Вовке дали леденцового петушка на палочке, и он, прихватив резиновую козу, хотел было уже пойти на улицу, но бабушка, отобрав игрушку, сказала, чтобы он ничего не брал с собой — не ровен час, ребята отберут. Пришлось идти на улицу без игрушек и после того, как сладкий петушок был полностью слизан с палочки.

Не успел Вовка спуститься с крыльца и завернуть за угол дома, как его тут же окружили деревенские мальчишки и девчонки:

• Ну, Вовка, рассказывай, что тебе привезли из города-то?

Вовка, ощутив себя в центре всеобщего внимания и видя горящие от любопытства глаза ребят, стал рассказывать об игрушках и об обновках.

• А бабушке-то что привезли?
• Бабушке привезли платок, а деду — рубаху…

Потом Вовку, окруженного ребятами, позвали на речку. Но играть в камушки, бросать «есть блины на воде» ему в этот раз не захотелось, и он пошел домой еще раз посмотреть новые резиновые игрушки и что делается в доме. А там в это время шла генеральная уборка. Надежда, так называла бабушка приехавшую женщину, спрятав куда-то свою городскую шляпку и туфли на высоком каблуке, босиком, повязавшись платком, мыла полы, меняла скатерть и занавески. А бабушка, которую приехавшая женщина называла мамой, хлопотала у печки с ухватом, месила тесто, варила в горшке суп.

Из разговоров Вовка понял, что через несколько дней к ним приедут еще гости: Петро, Капитон и еще кто-то. К вечеру большую комнату было не узнать. Новые чистые половики лежали вокруг стола, покрытого новой скатертью, крашеный пол блестел, как зеркало. Все Вовкины игрушки были перенесены под кровать бабушки в маленькую комнатку. На кухне со шкафов была убраны все банки и кулечки, куда-то исчез дедушкин верстак, небольшой кухонный стол у окна был накрыт скатертью, а на ней, накрытые полотенцем, благоухали свежеиспеченные пироги.

К вечеру Надежда отправилась купаться в реке, у бани. Вместе с ней пошла и бабушка с Вовкой. Шли все босиком по заросшей мягкой травой тропке. Вовка бежал впереди вприпрыжку, а за ним шли бабушка и Надежда.

Около бани Надежда, раздевшись, зашла в воду, и мыла себе голову, терла тело намыленной мочалкой, а потом поплыла. Вовка и бабушка сидели на берегу и смотрели. В этом месте у берега никто никогда не купался, место было глубокое и заросшее травой. Надежда немножко проплыла на боку и «по-собачьи», смотрела на берег и улыбалась. Потом она вышла на берег, вытерлась полотенцем, набросила на себя халат, и все они вернулись домой, пить чай с малиновым вареньем.

За чаем Надежда рассказывала о Вологде, о поездке в деревню на лошади, об Архангельске и еще о каких-то неизвестных Вовке людях. Вовка сидел и молча слушал все это, пока не стал клевать носом. Тогда бабушка отнесла его в кроватку.

На следующий день, с утра, бабушка опять стала печь на широких противнях рогульки с картофельным пюре, пирог с ягодами и рыбой. Вовка слонялся по кухне, чувствуя себя лишним.

• Ты иди, побегай с ребятами на улице, — говорила бабушка Вовке, — или иди к дедушке на завод, только не мешай.

Но никуда идти Вовке не хотелось.

Новые гости появились только вечером, когда вернулся с завода дедушка. Дверь в кухню неожиданно распахнулась, и вошли два больших человека.

• Ну, Иван Никандрович, встречай гостей! — сказал полный, молодой мужчина с толстыми руками. — Здравствуйте. Здравствуйте.

Все поднялись из-за стола навстречу гостям, стали здороваться. Молодой мужчина поцеловал Надежду. Капитон, высокий и полный мужчина в пиджаке, улыбаясь, обнимал дедушку и бабушку. Провожавший их возчик внес большие чемоданы. Снова началась суета. В большой комнате сразу стало тесно. А Вовка стоял в дверях спальни и наблюдал за всей этой суматохой.

Вдруг молодой мужчина в синем пиджаке, белой рубашке и при галстуке спросил:

• Ну, а где тут Вовка?

Потом он взял Вовку на руки и высоко поднял вверх, словно рассматривая его со всех сторон:

• Ух, какой большой вырос. Молодец. Как, слушается тут старших?

Затем он поставил Вовку обратно на пол, залез рукой в карман и вытащил оттуда маленький якорек:

• На, вот тебе.

Якорек, обвитый цепочкой, отливал золотом. Вовка такого и представить себе не мог.

• Подожди, давай, мы его тебе на рубашку прикрепим, — сказал молодой мужчина и приколол якорек на Вовкину рубашку.
• Ты что ж спасибо не сказал? — пожурила Вовку бабушка. — Это ведь твой отец. Скажи спасибо.

Смущенный Вовка, исподлобья глянул на отца и пробормотал:

• Спасибо…

Потом все опять принялись за разговоры, сели пить чай. На столе были разложены пироги, картошка, бабушка достала из бочки в кладовке рыжики. Тем временем на столе появилась бутылочка вина, все наливали себе в стаканы, пили за встречу. Было шумно, весело. Вовке налили чаю, дали кусок пирога, и он сидел за столом, разглядывая свою новую игрушку и приехавших гостей.

Бабушка с Надеждой суетились, ставя на стол еду и унося на кухню пустые тарелки. Анна Степановна раскраснелась и все время улыбалась. Дедушка сидел как всегда молча, лишь иногда задавая вопросы. Перед ним стоял выпитый наполовину стакан белого вина. Молодой мужчина, которого Вовка должен был звать «папой», сидел с Надеждой и оживленно разговаривал о работе. Большой, высокий и крупный Капитон сидел по другую сторону от Надежды и ел рыжики с картошкой, распрашивая бабушку про грибы и пироги. Через некоторое время Вовку унесли спать, а застолье продолжалось.

На следующее утро все пошли купаться в реке у бани, потом завтракали. Дедушка ушел на завод. Вовка все время слонялся из комнаты в комнату, наблюдая всю эту сутолоку. Потом Капитон и Вовкин отец распаковали свои чемоданы, и Вовка получил целую кучу подарков. Тут были и кубики, и конь с нарисованной сбруей и красным седлом на колесиках, и книжки с картинками, и мячик, и юла, которая вертелась, если нажимали на ее ручку. Но больше всего Вовке понравились две кружки с нарисованными якорями и корабликами. У них было вогнутое блестящее дно. Вовке сразу захотелось попить из них воды. И чай он теперь будет пить только из этих кружек. Увидев интерес Вовки к красивым кружкам, его отец сказал, что они сделаны из американских банок из-под пива, к которым рабочие на заводе приварили ручки и подарили ему.

Когда Вовка рассматривал все это нежданно свалившееся на него богатство, в комнату вошел приехавший молодой мужчина — его папа.

• Ну как, нравится? — спросил он Вовку. — Нравится? Я тебе привезу еще много таких игрушек, если ты будешь меня любить и слушаться. Хорошо?

Но Вовка не ответил.

• А скажи, кто из ребят тебя бьет здесь в деревне? Мы сейчас пойдем с тобой и зададим ему взбучку.

Вовка молча посмотрел на мужчину. Он не знал, что ответить.

В деревне его никто не обижал, но если этот мужчина и в самом деле кого-то набьет, то потом и Вовке не сдобровать. И Вовка ответил: «Никто меня не обижает».

• Да ты не бойся, скажи, мы его сейчас… — не унимался мужчина. — Ну ладно ничего, если кто обидит, ты скажи.

И он уже как-то сердито посмотрел на Вовку: «Ну ладно, а теперь пойдем со мной за водой на колодец, знаешь, где?»

• Знаю.

Вовка собрался, и они с ведрами пошли к старому колодцу с ключевой водой. Бабушке приехавшие гости объяснили, что пить воду они будут только из этого колодца с ключевой водой.

Женщины дали им два пустых ведра. Всю дорогу Вовка рассказывал, чем он здесь занимается, с кем дружит, как купается и бегает за ягодами, какие тут есть ягоды и где растут. Приехавший папа начинал ему нравиться. Незаметно они подошли к старому колодцу, над которым была сделана крышка из старых досок.

Петро (так звали отца Вовки) открыл крышку и, осторожно наклонившись, набрал одно ведро воды, а потом другое. Вода была холодная, чистая и отливала голубизной. Потом он взял в руки ведра, и они пошли обратно. Вовка оживился, почувствовал себя свободнее, ухватившись за ручку ведра, попытался помочь Петру нести ведра, но только расплескал воду.

Петру это не понравилось, и он как-то тихо и спокойно сказал: «Вовка, отстань, иди спокойно и не тронь ведра». Но Вовка не слушался, и вода опять расплескалась на землю и на брюки молодого мужчины. Так, в конце концов, они и дошли до дома. Ведра с водой были внесены на высокое крыльцо и поставлены в сенях.

• Ну как? — спросила бабушка.
• Вовка у вас совсем избаловался, распущенный и непослушный. Воду мне мешал нести, — сказал Петро.

Потом был обед. По настоянию Надежды его решили устроить под открытым небом, в лесочке, недалеко от старого заброшенного работниками завода холодильника. Среди молодых осин в высокой траве постелили покрывало с кровати, перенесли туда самовар, пироги, картошку и грибы. Вовке было непонятно, зачем нужно обедать в лесу, когда это можно сделать и дома.

Петро тоже говорил, что незачем ерундой заниматься, можно и дома всем посидеть. Но Надежду поддержал Капитон, и все пошли в лес. Вовку же накормили дома и оправили гулять с ребятами. Однако после всего случившегося Вовке было неинтересно играть с ребятами в песочек и печь пироги из глины. Поэтому он остался дома разбирать новые игрушки.

После обеда все вернулись в дом. Женщины и Капитон стали заниматься уборкой посуды и еды, оставшейся после обеда, а Петро улегся на дедушкиной кровати с газетой в руках.

Вовка незамедлительно этим воспользовался и, совсем уж осмелев, тоже оказался на этой кровати. «Давай, Вовка, поспим?» — предложил Петро. Но лежать Вовке скоро надоело, и он принялся ползать по большому человеку — по груди и ногам Петра. Все было настолько большим, что согнутые в коленках ноги представлялись ему большой горкой, и Вовка, вскарабкавшись на живот, пытался забраться на самый верх согнутых в коленях ног, чтобы съехать с них, как с горки. Возня эта Петру совсем надоела, и он как-то тихо и спокойно сказал:

• Вовка, перестань.

Вовка было затих, но потом опять взялся за свое.

• Вовка, перестань, — повторил Петро.

Вовка полез с его колен вниз и надавил Петру на живот.

• Ах ты, совсем тут распустился! Ты что это отца не слушаешься?! Я тебя сейчас научу слушаться! — вдруг громко сказал Петро.

Неожиданно «лежащая гора», на которой катался Вовка, поднялась. Петро, уложив Вовку сильными руками прямо на постель животом вниз, спустив с него штаны, стал его бить неизвестно откуда появившимся ремнем прямо по спине. Вовка пытался вывернуться, напрягая все свои силы, крутился, стараясь вырваться и укусил его за руку.

• Ах ты, мерзавец! — взревел молодой мужчина. — Ах ты, мерзавец какой, — он схватил его за ноги, поднял вверх, а потом загнул их так, что голова оказалась между ног, и принялся еще сильнее полосовать ремнем.

Вовка попытался напрячь все свои силенки, но громадный мужчина так вдавил ноги, что все лицо Вовки вдруг налилось кровью, и он, поняв безнадежность своего положения, затих, обессиленный и униженный. А его все били и били.

«Я тебе покажу, мерзавец, распустился тут. Отца не слушаешь, ты у меня будешь знать, запомнишь, как нужно вести себя». И продолжал бить и бить, а Вовка только кряхтел и старался хоть как-то сделать вдох.

Наконец, не выдержав всего этого истязания, вошла бабушка: «Да хватит же, Петро, ребенок же».

• Отстаньте, сами распустили парня! Ну ничего, я ему покажу! — ответил Петро. Но бить он Вовку перестал. А тот перевернулся на живот и плакал от обиды, бессилия и унижения. От слез и возбуждения у него появилась икота. Тогда бабушка взяла его на руки, умыла и положила на свою кровать:
• Не плачь. Слушаться надо. Ведь это твой отец.

Постепенно икота прошла. А Вовка лежал на бабушкиной кровати, уткнувшись в подушку, и плакал.

За короткое время пребывания гостей к Петру он больше не подходил и не играл с ним. Мать Надежда помогала по хозяйству бабушке. Через неделю все гости как-то быстро собрались и уехали. Постепенно жизнь Вовки опять наладилась и пошла, как обычно.